Пожили они в этом доме недолго, кажется год. Затем жена застрелилась, а муж не захотел жить в этом доме и переехал на дачу близ Москвы. Скоро и он умер, и другие братья решили этот дом продать.
И первой покупательницей явилась я, и так он мне понравился, что я немедленно дала ту цену, которую спрашивали. Через три дня меня просили его перепродать, давали 25 тыс. рублей – больше, но я не согласилась.
Но прожили мы в нем недолго! В октябре 1918 года Россия была захвачена большевиками, и началось общее мучение, огорчения и бегство! Начались налеты, ограбления, отбирание излишка, да просто сказать – грабежи. Начались вселения в квартиры всякого сброда. Мы очень боялись всего и чтобы не вселяли – поставили в комнаты кровати. Образовались кружки. Каждая улица должна была охранять друг друга и защищать. Для этого провели и на нашей улице электрические звонки в каждый дом, это в случае какого несчастья нажать кнопку, и во всех домах улицы будет звонить электрический звонок, указывая номер дома. Я тоже участвовала в этом, провели мне электричество, которое стоило мне 900 рублей!! Но все это попусту!
В начале ноября раздался звонок на парадной и мне доложили, что пришел какой-то сброд, который желает войти. Я сказала дверь не открывать, но все равно они вошли с черного хода и угрожали револьверами. Нажала кнопку электричества, сбежались все жильцы с этой улицы. Но никто, ни один человек не помог нам, все очень интересовались убранством дома и рассматривали, расхаживали, и никто ничего не посоветовал. Между тем вошедшие, которые оказались якобы анархисты, сказали, что они занимают эту квартиру, что мы можем оставить свои комнаты, а остальные займут они. Мы очень огорчились.
Внизу квартировал у нас директор Азовского банка Фельдман. Тогда его сестра пришла ко мне и предложила так: пусть эти анархисты займут их квартиру, а они перейдут ко мне, их всего было трое. Но анархисты, осмотрев квартиру Фельдмана, сказали, что им удобнее наша квартира и разместились в кабинете, зале, гостиной и комнате Леночки (везде были ковры и мягкая мебель). Отобрали у меня ключи и объявили мне, что дом этот не мой, а народный! Меня заперли в спальню, и стража не отходила от меня. У меня были хорошие запасы. Был у нас и ледник, набитый льдом, и хороший погреб. Муки и всякой провизии было очень много, т.к. мне присылали это из моего имения, а, кроме того, я покупала и в Москве.
Весь этот сброд расположился, заказывали обеды, ужины и упивались хорошим вином, которое они нашли в погребе. Меня никуда не выпускали, а надо было бежать. Это узнала тетя Маруся Владимирцева, которая жила с мужем и детьми у меня, и настраивались прожить всю зиму. Когда был на парадной дежурный какой-то Володя, он обещал пропустить меня. И действительно пропустил меня и мамочку (Леночку), предварительно осмотрев наши карманы и дорожные сумки, в которые мы захватили самые нужные вещи. Вырвавшись из дома, мы поехали к дяде Сергею Николаевичу Пастухову, который поместил нас в своем кабинете, а дней через 4-5 мы переехали на квартиру к Агриппине Влад. Морозовой, где наняли две комнаты и платили за полный пансион. В одной комнате поместились мы, а в другой наша англичанка. (Здесь у Морозовой мамочка познакомилась с твоим папой).
ГАЗЕТЫ 1910 г.
«Вчера, 30 октября, в 10 часу вечера, в собственном доме, по Чудовскому переулку (нынче – улица Огородная слобода – прим. СДГ), застрелилась из револьвера жена известного в Москве негоцианта, Ольга Васильевна Грибова, урожденная Ясюнинская. СМ. Я
Здесь мы прожили два месяца, пока не отчистился дом от анархистов. И мы вернулись. Затем, несколько комнат было занято морской канцелярией. Но это продолжалось, к сожалению недолго. Шеф этой канцелярии был Абрамович, прекрасный, честный, благородный человек, который не подходил большевикам, и его арестовали. Канцелярию вывезли. Этим делом заведовал Петорач, который был у него допрошенным. И сказал мне, сверкая глазами и раздувая ноздри: «Я непременно его расстреляю!» Я ему сказала: «Напрасно, вряд ли у большевиков есть человек, который так дорожит их благосостоянием». Но тут была, видимо, личная неприязнь. Абрамовича расстреляли! За ним не было никакой вины. Но кто-то показал на суде, что давно, очень давно, когда он плыл в Америку, то говорил дурно о большевиках и не хвалил их строй и законы!
После ареста Абрамовича, всю канцелярию увезли, а затем дом занял отряд красноармейцев. Их начальник представился нам, как знакомый дяди Кости и других уважаемых личностей в Москве, говорил, что он поневоле служит большевикам, и что он постарается охранять нас. Я поверила. И вначале он вел себя хорошо, но потом обнаглел до крайности! Его отряд поместился внизу, и воровали не только в опустевшей квартире Фельдмана, но и в нашей квартире взломали все шкафы – и все унесли последнее, что не добрали анархисты.
Жизнь делалась с каждым днем все труднее и труднее. Очень трудно было с питанием. Прежде всю провизию как-то: муку, масло, мясо – мне присылали из имения, из Ярославля. Но это было прекращено, т.к. все отбиралось железнодорожной станции, да в имении забрали всех коров, лошадей, свиней, всю скотину разокрали и весь дом опустошили. Кроме того, я страшно боялась, чтобы не случилось чего нехорошего с моей дорогой Леночкой! Ее могли взять у меня! Тогда всего можно было ожидать, самого страшного! Дядя Сережа и тетя Лида с Лидочкой уехали на юг, где заняли немцы, начиная с Харькова. Уехали они через какую-то организацию, которая за 1000 рублей с человека отправляла и давала проводника. Мне все советовали ехать! Но я не решалась. Но вот однажды подходит ко мне Иннокентий Рыкачев и говорит, что он получил письмо от дяди Сережи, который переехал уже южную границу, и теперь тихо и спокойно разгуливает по Харькову. А дядю Сережу с Лидией Николаевной и Лидочку перевезло какое-то Общество по рекомендации Рыкачева и, что они могут переправить меня и деньги. Я поверила ему!!!
Но оказалось, что он меня нагло обманул!! И мы начали собираться к отъезду! С нами собирался ехать и Володя Зотов, молодой человек 20-ти лет, хороший мальчик из очень хорошей семьи. Взяли мы билеты через это общество, которое указал нам Рыкачев, который говорил, что и сам скоро собирается ехать на юг. Когда Рыкачев ушел, я спросила этого господина, который нам устраивал эту поездку: «Что же и Рыкачев вам платит 1000 рублей за билет?» Он засмеялся и говорит: «О нет! С И.Н. у нас особые счеты». И действительно, я потом поняла, что они вместе обманывали нас!! Нас обманул и других. Рыкачев доставлял клиентов. Это было мошенничество. Никакого письма Рыкачев от Сергея Николаевича и Лидии Николаевны не имел, т.к. их перед Харьковым большевики арестовали, обобрали и, продержав несколько времени, отпустили (забыла город) послали всех троих: Сергея Николаевича, Лидию Николаевну и Лидочку в Москву – прямо в тюрьму!!! Но все это мы узнали, когда приехали в город Курск. Общество, которое нас перевозило, дало нам и проводника солдата, довольно приличной наружности, но очень молчаливого, который избегал разговаривать с нами.
Выехали мы из Москвы в 11 часов (приблизительно). Прошли в вагон с большим трудом, т.к. народу было очень много. Нас провожала Таня, горничная, которая служила у нас 16 лет. Перед отъездом на вокзале я отдала спрятать Тане часы Леночкины, с эмалью и бриллиантиками, но Таня оказалась так подла, что отказалась потом, что я ей не давала. Я ей дала спрятать мой портфель, в него положила кольцо с бирюзой, портфель она возвратила, а кольцо украла! Вообще оказалась воровкой, и на нее я оставила весь дом! Она почти все украла!! Негодная оказалась.
Перед тем как сесть в вагон, нам пришлось много простоять в очереди в конторе, где было и душно, и тесно. Когда сели в вагон, немного успокоились. Когда приехали, то наш солдат проводник сказал, чтобы мы его подождали на станции, где у нас будут осматривать вещи, а он пойдет приготовит нам место в их конторе, что скоро он вернется!! Начался осмотр вещей всех пассажиров! Дошла и до нас очередь! Забрали много белья, книжек, особенно вещи Леночки понравились тому, кто осматривал вещи! Он брал без совести, но когда он взял и ее любимый белый шерстяной английский костюм, тут Леночка спокойно сказала: «Пожалуйста, оставьте это мне». Он грубо ответил: «Мне он тоже нужен». Взяли все нужные вещи. Но у меня был большой соболий палантин, а у Леночки чудная горжетка из черного соболя – это они не взяли! Они не понимали, что это дорогие вещи и все меха оставили нам. Нас раздевали и снимали сапоги, осматривали, не везем ли деньги!! Мамочка твоя все время вела себя очень сдержанно. И меня утешала. Наконец, уже в 3 часа пришел наш проводник и сказал, что готово для ночевки помещение. Посадил нас на извозчиков, и мы поехали. Ехали довольно далеко, на другой конец города, и когда приехали, то пришли в ужас от того помещения, где нужно было ночевать. Это была бывшая людская кухня. Одна комната маленькая с большой русской печкой, она занимала почти всю комнату и две лавки. А другая маленькая без всякой мебели! Нас не только обманули, но и издевались над нами!!
Я забыла сказать, что по дороге, когда мы выехали из Москвы, мы встретили Лизу Манжину с какой-то ее знакомой, которая ехала тоже в Крым. Потом мы и ехали вместе. Вместе же приехали и на эту квартиру, думали, что найдется всем, где переночевать. Но когда увидели, то они двое отправились к хозяевам этой квартиры и попросили позволения у них ночевать. После долгих уговоров те дали им какую-то комнатку. А мы вычистили, как могли, кухню и решили там переночевать. Но ясно было, что мы обмануты и что нас ждет та же учесть, что и дядю Сережу и тетю Лиду с Лидочкой. Леночка сказала мне: «Мамочка, мне не хочется ехать дальше. Вернемся в Москву». Я сказала Зотову, что мы дальше не поедем. Зотов ответил, что и он вернется с нами. Другие две спутницы тоже согласились. Так что когда приехал проводник, спрашивать нас, когда приготовить извозчиков, мы все ответили, что не надо извозчиков, что мы не поедем, что возвращаемся обратно в Москву. Он с неудовольствием уехал.
Кое-как разместившись, вся компания собралась вместе. Лизочка и дама стали уговаривать продолжать путь. Уговорили мою Ленусю, и она мне говорит: «Не поехать ли мама? Уж нас всех обобрали. Поедем». Но возразила я, ведь надо нанять извозчиков. Кто же это сделает? Тогда Лида и Зотов сказали, что они все найдут и наймут еще лучше, чем проводник. И тотчас ушли искать извозчиков. Нашли и приказали им приехать на другой день в 3.30 утра. На другой день мы рано встали, были готовы, но извозчики опоздали и приехали только в 4 часа утра.
Сейчас же на одну подводу уложили сундуки, а на двух пролетках сели мы. И когда мы садились в экипажи, явился проводник. Он был удивлен и рассержен. И обращаясь ко мне, потребовал у меня двести рублей. За что же? – спросила я. Ведь я все уплатила в Москве! Но он ответил, что он якобы свои передержал деньги. И стоит около экипажа и не пускает ехать. Боясь какого-нибудь скандала или какой-нибудь грубой выходки его, я вынула деньги, отдала ему, и мы уехали.
Хотя этот проводник, так мы думали, не успеет сказать, что мы уехали, а все-таки очень боялись, когда подъезжали к той балке, где обыкновенно арестовывали. Но мы проехали благополучно! Но когда поехали по полю, то вскоре увидели, что за нами скачут 4 вооруженных солдата. Они догнали нас и стали спрашивать деньги. Мы ответили, что деньги все уже отобрали у нас при осмотре в городе. Тогда они потребовали показать руки и сняли все кольца, браслетки, цепочки, часы – все, что было золотое. А тот красноармеец, который подъехали к нашему экипажу, увидев у меня 2 золотых кольца, спросил: «Почему 2 одинаковых?». Я ответила, что это венчальные кольца моего покойного мужа и мое. Он не взял! Затем нас отпустили, и мы поехали дальше. Наш извозчик спрашивал встречных, как легче проехать. Они говорили, не знаем, а один сказал путь. Но извозчик решил, что это будет западня, и поехал другой дорогой. Но когда мы приблизились к полосе, где начинается Харьковская губерния, мы увидели множество солдат. Поворачивать назад было поздно! Вскоре нас обступили солдаты, и их старший (да и все солдаты) сказал, что надо арестовать. Пошли они, о чем-то совещались и, возвратясь, сказали нам, что нас решили отправить на станцию Желобовку под конвоем. Посадили к нам в экипажи по солдату, которые и повезли нас. Ехали они долго, только к вечеру приехали на станцию. Всю дорогу мамочка волновалась и говорила мне по-французски, чтобы не понимал солдат: «Je ne veux pas mourir» . Я ее утешала, но сама боялась того, что нас разъединят и посадят в разные помещения. Но, слава Богу, этого не случилось!
Как только мы приехали, нам показали, куда положить ручные вещи. Это был большой, очень большой сарай, где уже многие сидели, ждали осмотра своих вещей и пропуска. Положив вещи, тотчас же, прошло не больше 10 минут, вышли к большому багажу. Но к удивлению нашему с наших сундуков уже сняты были веревки, это сделали мужики. И когда спросили их, кто же взял веревки и зачем их сняли, отвечали, что никто ничего не трогал, и веревок якобы не было!! Чтобы не нажить неприятностей, оставили этот допрос. Хорошо еще, что сундуки не украли. Затем в этом сарае к нам подошел какой-то чиновник (с удивительно знакомым лицом) и спросил, почему же мы не поехали на Желобовку, а хотели проехать нелегальным путем. Отвечать правду, чтобы нас в конец не обобрали, нельзя было, и я сама не знаю, почему спросила его: «А вы напоили бы нас чаем?». Он ответил: «Какой там чай, нам всем дают на целый день маленький стаканчик воды». Оказалось, что там не было совсем питьевой воды! После этого этот чиновник показал нам угол в сарае, где бы мы могли сесть и провести ночь. Только на другой день, утром мы могли уехать. И вскоре начался осмотр вещей всех пассажиров. Больше вызывали в другие помещения, а некоторых на месте. И отбирали все, всякую тряпку! И совсем у очень бедных людей! Что-то было возмутительное! Но до осмотра тот же чиновник подошел ко мне и тихо сказал, чтобы мы говорили, что нас уже осматривали. И действительно, вскоре дошла очередь и до нас. Мы сказали, что нас уже осматривали, и этот же чиновник скорым шагом подошел и сказал, чтобы нас оставили в покое, что он уже осмотрел вещи! Кто был этот человек? Не знаю, но он спас нас от окончательного ограбления. Ведь в Курске и Львове нас порядочно обобрали! Но странно, что у меня и у Леночки были собольи вещи, они их смотрели, но не взяли!
Ночь мы провели в этом сарае, устроились кое-как на своих вещах. Почти не спали, т.к. и неудобно было а, кроме того, все какие-то товарищи ораторствовали! Эти ораторы были не интеллигентны, плохо говорили, и все сводилось к тому, что вот всех богатых и интеллигентных они выгнали из их домов и заставили их делать самую грубую работу. Утром мы как-то разошлись с нашими попутчиками, и пошли нанимать подводу, чтобы переехать границу, но никто не хотел нас везти, потому что у нас было 2 сундука: один наш, а другой Зотова. Наконец наняли два: в одном сели мы, а в другой экипаж положили сундуки. Когда мы отъехали, то никаких других экипажей мы не видали, чтобы ехали, только нас обогнали два солдата на боевых дрожках. Меня это беспокоило, и я спросила извозчика: «Почему же никто более не едет, нет ли другого пути?» Но он ответил, что вероятно уже проехали. Но потом оказалось, что наш извозчик, вероятно, был в заговоре с этими солдатами, которые нас обогнали. Эти солдаты остановили нас и начали искать у нас денег самым грубым образом и при этом ужасно ругались. Взяли, что им бросилось в глаза, я отдала деньги и, с ругательством, что мало они поживились, отпустили нас.
Приехали мы в какую-то деревню. При въезде в эту деревню нас встретил полицейский, немец посмотрел наши бумаги и разрешил остановиться. Но извозчик наш, он был сын священника, просил нас очень не говорить, что нас солдаты грабили, и мы имели эту глупость не сказать полицейскому. Затем по указанию этого же извозчика взяли комнату в одном домике, где и провели ночь, и где у меня украли дорогой мой жакет. И чтобы искать его и заявлять, пришлось бы отложить отъезд. Ну, я махнула рукой, и мы уехали на железную дорогу. Взяли себе билеты. Эти вагоны, конечно, III класса, других не было, были переполнены всяким сбродом и, конечно, грязные и масса вшей!! Как мы не заразились? Удивительно! Приехали в Харьков. А из Харькова взяли себе места в хорошем вагоне и доехали до Севастополя. Из Севастополя на лошадях поехали в Симеиз, где жила тетя Аня Волкова с семьей. Много было волнений за этот переезд, но мамочка (Леночка) вела себя удивительно выдержанно! Никаких вздохов или возгласов. Хорошая она была!»