Леонид Николаевич и Анна Васильевна Пастуховы

Леонид Николаевич Пастухов 

 Старший сын Николая Петровича и Фелицаты Никоновны  – Леонид  (09.04.1848 – 24.04.1915), главный наследник и продолжатель дела. 23 сентября 1874 года Леонид Николаевич был повенчан в церкви Иоанна Златоуста Коровницкой слободы Ярославля с Анной Васильевной Поздеевой, (14.12.1854-25.12.1946, Париж)  дочерью хорунжего из Новочеркасска Области Войска Донского.  Именно Анна Васильевна, ставшая Пастуховой не по факту рождения, а по любви, сыграла огромную роль в сохранении  Пастуховского рода и  большой Пастуховской семьи, выбитой из успешной и комфортной жизни Октябрьской революцией 1917 года и последовавшими за революцией событиями.  Именно благодаря ее дневнику мы сегодня можем представить, как жили одни из богатейших людей Ярославля, как обустраивали свои дома, как воспитывали детей. Точнее это даже и не дневник, а записи, сделанные для внуков  Павла и Марии, рано оставшихся без матери.  Копию этих записей нам из Канады прислала Мария Михайловна Лиитоя, за что ей огромная благодарность. Эти записки полностью опубликованы во второй книге “В потомственное дворянское достоинство возведен”, вышедшей в 2008 году.

«Дорогая Машенька, ты часто просишь меня рассказать тебе что-нибудь о твоей родной, рано ушедшей мамочке. Попробую написать, что вспомню о ней… 

В городе Ярославле в 1900 году 13-го августа, в воскресенье, в 9 часов утра, когда звонили к обедне в церкви св. Власия,  очень близко от нашего дома, в тысячепудовый колокол, звон густой и приятный, родилась твоя мамочка Елена Леонидовна Пастухова. Родилась она в хорошем доме, в прекрасной комнате, положили ее в удобную, покрытую белоснежными простынками колыбельку. День был теплый, солнечный: все мы радовались ее рождению. Все, казалось, обещало ей хорошую, богатую, спокойную жизнь! Но не все, что кажется и ожидается – не все сбывается!

Дом,  в котором родилась Елена Леонидовна Пастухова,  принадлежал фамилии Пастуховых более 150 лет. В нем   жили пра-прадеды твои.  Семья была патриархальная. Жили в двух домах,  двухэтажные  и бельэтаж  был соединен стеклянной галереей. Между домами были ворота к проезду во двор. Когда семья прибавилась,  то построили еще дом рядом. Когда старики умерли, то молодежь уехала из Ярославля, кто в Москву, кто в Петербург; но Николай Петрович Пастухов, твой пра-прадед купил себе дом, большой, с огромным местом,  выходящим на улицу Пробойную, а с другой стороны на Ильинскую площадь. Место было так велико, что был  разбит хороший  сад, построен флигель, двухэтажный, грунтовый сарай,  в котором созревали испанские вишни и другие фрукты, была оранжерея, очень большой огород и еще 2-й сад с деревьями.

А старые три дома, отделав,  стали отдавать в наем. Напротив был еще дом двухэтажный, из него внизу устроили странноприемный дом, а вверху жили заведующая, и несколько комнат на случай приезда кого-нибудь из членов фамилии Пастуховых. Главный дом выходил на ул. Нетечу,  а с другой стороны, в  Пастуховский переулок.

 
Пастуховский переулок

В 1874 году 29 сентября  я вышла замуж за твоего дедушку Леонида Николаевича Пастухова. Для нас был отделан бельэтаж главного, углового дома, где мы и поселились. У нас было 6 комнат, не считая передней и мезонина,  4 комнаты для прислуги. Когда у нас семья прибавилась, то мы заняли низ этого дома. Но и этого  оказалось мало – тогда мы заняли рядом двухэтажный дом. Для этого дедушка переделал дом так, что уничтожил между двумя домами ворота и соединил два дома вместе. С этого прохода между двумя домами вышло внизу: передняя, большая  самоварная  и большая кухня, вся обложенная плитками, плита и русская печь,   и  < нрзб >. 

А наверху получилась большая хорошая столовая и зимний сад. Это вышло очень удачно, т.к. с одной стороны из столовой зимний сад был виден через  всю стеклянную стену. И с другой стороны примыкал к залу  тоже с такой стеклянной стеной. Всего комнат было 22. Но до этого мы занимали и нижний этаж 3-го дома  рядом. Там была людская,  столовая и жили: людская кухарка, два кучера, два дворника и помощник садовника. Двор был огромный. Посредине двора был построен тоже двухэтажный дом. Внизу помещались ледники и в бельэтаже были комнаты. Но там никто не жил. Стены  некоторых комнат были разрисованы разными ландшафтами. Говорят, что одна  из семьи Пастуховых, а именно Надежда Дмитриевна очень любила танцевать и брала уроки танцев. При доме был большой сад, и особенно привлекала внимание старая, очень старая липа. Ей было более 100 лет. В конце сада была оранжерея и теплицы, в которых, между прочим, выращивали много ананасов. К большим праздникам: к Рождеству Христову и  к празднику  Пасхи. Не только зимний сад, но и зал, и гостиные (большая  и малая) были наполнены цветущими растениями, и на обеденном столе весь год, пока мы жили в городе, стояли серебряные корзинки с цветами.

Усадьба Пастухова на ул. Пушкина

Комната Леночки помещалась рядом с моей.  Драпировки на окнах были розового сатина, а стулья не мягкие, деревянные. У Леночки был свой стол с маленькими стульями, и иногда она устраивала у себя чай. Был у нее хорошенький самоварчик, посуда и мы все садились вокруг ее стола и она угощала нас чаем. Она была очаровательна в роли маленькой хозяйки. Игрушек у нее было множество. Были и в   комнате, но еще в одной из комнат стоял большой шкаф, наполненный ее игрушками, а в зале стояла большая лошадь, которую можно было седлать в дамское седло и можно было запрягать в тележку,  которая приносилась, т.к. оставлять ее в зале было громоздко и некрасиво. Был у нее огромный медведь. Было у нее много медведей: один, который заводился  и  кувыркался, он  был рыжий, был черный медведь, он заводился, рычал, поворачивал голову направо и налево, открывая рот. Этого вначале она побаивалась. Был павлин он: ходил, поворачивал головку и распускал свой хвост. Были свинки: одна бегала и хрюкала, другая, когда ей поворачивали хвостик, играла две арии. Было несколько чудных кукол, 2 большие,   у них были кроватки такие большие, что туда можно было положить ребенка. Были и меньше куклы,  всякой величины, а одна, когда ее заводили, – ходила одна. Были и кукольные комнаты с  мебелью и очаровательные умывальники и всякая утварь, да всего и не перечислишь. Но самая любимая игрушка ее была осел, мягкий,  который кричал. Она с ним спала и очень его любила. Но так как ее собачка, которую  она очень любила,  тоже любила этого осла,  вырывала его у Леночки, то Ленуся уступила его ей. Сейчас я забыла,   как звали эту собаку, она была из породы пепильон,  небольшая, рыжая. Когда она  окотилась, то Леночка взяла ее дочку,  которую  звали «Муму», и которая была с нею,  пока мы не бежали от большевиков в Крым.  Я хотела ей купить красивую породистую собаку, на Петербургской выставке, но Леночка не захотела, предлог тот, что она боялась полюбить новую,  красивую больше Муму, чем могла обидеть ее. 

 Детских книг у нее была масса. Были очень интересные с передвижными и кричащими картинками. Мало детей найдется,  у которых бы было столько чудных игрушек и книг. Одевали ее больше в бальные платьица и заказывали их в Ницце: «Bambi Parisien», а в Москве: магазин «Амстердам» (Смолен). И когда она выросла,  то не хотела менять  и заказывала в этих же магазинах,  где все старались делать так, чтобы угодить ей. Когда ей было 16,  я предлагала ей и советовала заказывать в Английском магазине, на Кузнецком мосту (Москва),  но она не хотела. 

Когда она родилась, то ее кормила кормилица и при ней находилась и няня присматривать, чтобы кормилица ночью не клала ее в свою постель и как бы не уронила ее. А затем спала она в комнате с няней, а большую часть дня проводила с Амалией Федоровной, немкой, которая воспитывала  тетю Женю и дядю Колю. Амалия Федоровна жила у нас долго. Была прекрасная, добрая, сдержанная женщина. Она хорошо говорила по-русски, но с акцентом, хотя прожила в России почти всю свою жизнь с 15 летнего возраста. Она была немка из Балтийской губернии. И она хорошо читала и писала по-русски, так что начала учить  русской грамоте Леночку она,  Амалия Федоровна. Когда Леночке было 7 лет,   Амалия  Федоровна брала ее учить  утром перед завтраком. И иногда помню, когда лакей звонил к завтраку,  то раздавался плач Леночки. Конечно, спрашивали: что такое? Оказывалось, что урок не окончили! Это редко, чтобы дитя об этом плакало. Обыкновенно рады, когда окончится урок! Но Амалия Федоровна умела заинтересовать детей уроками и много читала им и по-русски и по-немецки. Вообще это была хорошая, редкая женщина. Лет восьми  Леночка стала заниматься по-французски с  гувернанткой старшей сестры, м-elle  Sciobеret которая жила  у нас тоже очень долго, была хорошая, честная, правдивая женщина. А затем уже были у нее англичанки. Но англичанок я не могу похвалить. Я сменила их (и старшим, и для Леночки) 5 – но из них только одна была недурная. Все они не понимали своих обязанностей.

Завтракали мы ровно в 12 часов дня. Обедали в 5 часов, а  7 часов  подавали чай, с фруктами, сладким клубничным   вареньем и т.д. Дедушка любил точность и ровно в 12 часов  уже сидел за столом.

Стол был всегда сервирован очень хорошо  и богато. Прекрасная посуда, хрусталь, ножи, вилки, ложки все,  все было хорошо, все это было на красивой скатерти и посреди стола серебряная корзина с цветущими цветами. Служил  к столу лакей во фраке и белых  перчатках и горничная Таня, которая жила у нас долго, но во время большевизма оказалась вредной и воровкой.

Елена Леонидовна Пастухова с любимым пони на даче

 Дедушка, Леонид Николаевич, был плохого здоровья, так что доктора советовали ему зимовать на Юге. Раз  мы всей семьей провели зиму в Ялте, а последние 4-5 лет проводили в Ницце. Леночке было очень весело в Ницце, но она не любила ни Ниццу, ни Петербург. Больше всего любила Ярославль, Москву и нашу дачу в 18 верстах вверх по Волге от Ярославля. Может быть от того,  что у нее осталось впечатление от Ниццы тяжелое. Перед  отъездом нашим в Россию  в 1911 году у Леночки заболело горло. Так как дедушке необходимо было уехать, то он уехал с семьей, а Лена и  я с няней  остались до ее выздоровления. Ангина была маленькая,  и через неделю доктор  разрешил ее увезти. 

Елена Леонидовна Пастухова
Анна Васильевна и Леонид Николаевич Пастухов с дочкой Еленой

Когда приехали в Петроград, на другой день, она уехала в карете с няней, к ее подругам Калишевским. В пять часов вернулась и стала жаловаться на боль в левой половине груди. Один доктор, которого  позвала наша знакомая Благовещенская, подумал, что это в легком,  но я решила позвать более опытного врача, который объявил что у нее    задето  сердце (миокордина), что ангина была стрептококковая. Уложив ее в кроватку, я созвала консилиум из знакомых докторов (один из них врач наследника цесаревича) и все объявили? что это следствие ангины и чтобы мы сейчас отправлялись обратно в теплые страны, на солнце. Но Леночке не хотелось ехать заграницу, а хотелось на свою милую дачу. Тогда доктора сказали повезти ее как можно скорее на дачу, вон из города и чтобы она больше была на солнце. Но так как сердце было в очень плохом положении,  пришлось ее лечить в Петрограде. При всяком легком движении начиналось усиленное сердцебиение. Так что Леночка пролежала в постели более месяца. Ее лечили доктора и по совету их делали какие-то ванны, теперь забыла  с чем,    и эти ванны ей помогли. Ванны ей делали  каждый день так: передвигали  кроватку в комнату, где ставили ванну рядом с кроватью, затем потихоньку спускали ее в ванну. А в это время делали ей постельку и сверху клали купальную простынь. Прямо из ванны ее потихоньку клали на постель, вытирали, снимали простыни и не беспокоя ее, она лежала и опять ее передвигали в комнату, где она спала. А вообще днем, ее с кровати  выводили в зал, где она иногда принимала своих подруг Калишевских. Всю болезнь Леночка выносила с большим терпением, но с нетерпением ждала отъезда в Ярославль,  а там    на дачу. Прошло более месяца и тогда ее в полулежачем  состоянии перевезли на железную дорогу, и мы прибыли в Ярославль и скоро уехали на дачу. Слава Богу, это лето было очень хорошее, на редкость, дождей было мало и родная моя Ленуся так поправилась, что стала  не только ходить, но и начала бегать, что было ей разрешено доктором. На зиму мы опять уехали в Ниццу,  где она совершенно поправилась, бегала, танцевала, играла в крокет, в теннис и т.д. Среди ее знакомых решено было сделать состязание игры крокет. Играли по выбору: две француженки. англичанка и русская – она.  И Леночка победила и получила   какой-то жетон   и еще что-то не помню. Ее  все очень любили в отеле  Симон,   где мы имели большой appartament: спальни две, гостиная, ванна и т.д. Вообще жили очень уютно. Каждый день после завтрака подавался  очень хороший чай,   и мы ехали кататься по окрестностям Ниццы. В час подавался обед из 6 блюд. Каждый живущий в отеле имел свой стол, на котором всегда было много  цветов в вазе; все дамы к обеду переодевались. После обеда все сидели в Holl или в гостиных. Когда приезжал дядя  Валя, тогда еще  он был студент и учился в   консерватории, то обыкновенно его просил играть на рояле к общему удовольствию.  В последний раз мы были в Ницце в 1913 году. В 1914 г. была объявлена великая война,  и мы зимовали в Москве. 1915-ом году у нас случилось большое несчастье – умер 29 апреля дедушка Леонид Николаевич. В эти страшные тяжелые дни, Мамочка  всегда была около меня. Утешала  меня своей лаской и участием.

После смерти дедушки мы уехали жить в Москву, где я вскоре купила отличный дом в Чудовском переулке, куда и переехали в  декабре 1915 года.    

 В  Москве Мамочка  поступила в гимназию  Констон  в 4-й класс. Она была хорошо подготовлена дома, да и вообще она была способная к учению.

В гимназию она ездила в карете  с англичанкой, которая при ней состояла. Но назвать ее гувернанткой не могу,  т.к. она была мало образована, рыжая,  некрасивая и воображала что-то очень много о себе! К окончанию уроков эта англичанка ехала за ней в карете, и там (Леночка) Мамочка решала: пойдет ли она пешком или поедет. Если погода была хорошая, то клала свои книги в карету и отсылала ее домой. А сама с англичанкой шла пешком. Она очень любила ходить в Кремль. Это довольно далеко было от нашего дома, но Мамочка любила ходить и не уставала.

Мамочка  очень любила танцевать. Ее желания были для меня – закон. Была приглашена одна балерина из Большого театра, которую мне рекомендовали,  и она давала уроки танцев за(???) 15 рублей в час.

Между прочим,  учительница учила Леночку разным балетным танцам. Леночка очень красиво танцевала «Русскую». У нее были русский костюм и голубой кокошник, который ей очень шел. Я не пропускала ни одного ее урока. Всегда сидела и любовалась на нее. Танцевала она в «пачке», т.е. белое, короткое платье, как в балете. Мамочка была очаровательна!!

По ее желанию был у нас в Большом театре абонемент в оперу и на балет. Ложа бенуара. 

После смерти дедушки Л.Н  мне не хотелось никуда выходить, а тем более в театр, но она настаивала, чтобы я пошла с ней – и я пошла!! Не было ничего, в чем бы я могла ей отказать! 

После  смерти дедушки Л. Н. я очень горевала, но Леночка утешала меня,  и я жила только для нее! Зная, как тяжело жить без матери!!

Училась мамочка играть на рояле. Но, несмотря на ее старания, ей музыка не давалась. Этого таланта у нее не было. Играла она пьески и вообще не трудные вещи. У нее были большие способности к иностранным языкам. В Москве она начала брать уроки итальянского языка. Французский, английский, немецкий языки она знала хорошо.

Дом, в котором мы жили в Москве, был двухэтажный. Нам отдавался в наймы и бельэтаж, в котором было 8 комнат, ванная комната. Занимали мы и мезонин, в котором были 4 комнаты: для прислуги, отличная кухня и около  комната для кухарки. После смерти дедушки я взяла кухарку очень хорошую, которая  поехала с нами в Москву. И еще внизу, около парадной лестницы была большая комната – биллиардная, а около лестницы, около комнаты биллиардной была fumoir  хорошо уютно обставлена.

Лестница была мраморная. Столовая  у нас была общая, т.е. моя и ее, а рядом комната Леночки в мавританском стиле. Она была точно вырезана из слоновой кости, а мебель (лавочка и табурет) мягкая, покрытая темной серо-голубой материей, очень красиво. Тут же стоял ее письменный стол. Гостиная была увита feuilles mortes  (зеленоватая). Стены гостиной были покрыты шелковой материей. Зал и стены белого мрамора, кабинет  цвета chaudron (темно-красного). Столовая темного дуба. Вообще дом был хорошо построен и хорошо, с большим вкусом меблирован. Я его купила с мебелью. Все было в моем вкусе. Мебель была отличная. В столовой было два окна и дверь на балкон.

В этом доме произошла драма. Он принадлежал Грибовым. Это очень богатые купцы, их было несколько братьев. Один из братьев отделил двор дома для себя и для своей молодой и красивой жены.