Елена Леонидовна Пастухова-Наумова
Самой младшей дочкой Леонида и Анны Пастуховых была Леночка, всеобщая любимица семьи. Родилась Леночка 13 августа 1900 года в богатом и респектабельном доме, в красивой и уютном обстановке, и все, казалось бы, обещало ей долгую счастливую жизнь, но…
Елена Леонидовна скончалась в эмиграции в возрасте 34 лет, оставив 14-летнего сына Павла и 5-летнюю дочку Марию.
Как мы уже упоминали выше, знакомство с детьми Елены Леонидовны Наумовой – Павлом и Марией, стало для нас решающим в изучении Пастуховского наследия. Когда мы познакомились с Павлом Михайловичем и Марией Михайловной, они уже были в серьезном возрасте, но именно их письма, воспоминания и архивы в значительной степени помогли нам восстановить историю рода Пастуховых: из отдельных пазлов сложился узор.
Очень хорошо запомнилась первая встреча с Марией Михайловной Наумовой-Лиитоя в мае 2001 года, когда она прибыла на теплоходе «Литвинов» в Ярославль. Ей было 70 лет. Провожать ее вышли все канадцы, с которыми путешествовала. Теплоход шел от Москвы до Петербурга и зашел в Ярославль всего на шесть часов. Ранним майским утром сотрудники Академии во главе с ректором Ниной Аниськиной встречали Марию Михайловну ее на причале речного вокзала. Очень волновались. Вот теплоход причалил. На верхней палубе началось какое-то движение, появилась большая группа людей, и зазвучал гимн Канады. Это спутники Марии провожали и подбадривали ее. Сначала спели на французском, потом на английском. И вот появилась на трапе она – не молодая, но очень милая женщина с доброй обаятельной улыбкой. Помахала рукой своим друзьям и быстрым шагом направилась к нам.
Мария Михайловна Лиитоя в Ярославле. Май 2001 г.
«Я рассказала своим попутчикам – канадским туристам, что Ярославль – это город моих предков, и я впервые еду сюда. Они были очень растроганы, потому и вышли все проводить меня и посмотреть на нашу с вами встречу».
У Марии Михайловны на глаза то и дело наворачивались слезы. Она вспоминала детство, семейные праздники. А в здании училища своего прадеда на красивой и широкой лестнице она прочитала стихотворение, которое в эмигрантской среде знал каждый ребенок и читал это стихотворение обязательно дважды в год: на Рождество и на именины бабушки.
Я никогда России не видала,
Я родилась в стране совсем чужой.
Но хоть живу на свете очень мало,
Я твердо знаю, где мой край родной.
Я очень скоро вырасту большая,
И если Бог захочет нам помочь,
В Россию я вернусь не как чужая,
А как родная любящая дочь.
А брат Марии Михайловны – Павел Михайлович Наумов, к сожалению так и не побывал в Ярославле.
Детство и юность Елены Леонидовны Пастуховой подробно описаны ее мамой Анной Васильевной Пастуховой, о чем мы уже говорили выше. В эмиграции именно Елена Леонидовна взяла на себя основную тяжесть по выживанию семьи: она великолепно знала много языков, быстро и грамотно печатала на машинке, и была основной кормилице в семье.
Подорвав свое здоровье, Елена Леонидовна скончалась 2 января 1935 г. Воспитанием Павла и Марии занялась бабушка Анна Васильевна Пастухова. Павла вскоре определили в Первый Русский кадетский корпус Великого князя Константина Константиновича, и Кадетский корпус на долгие годы заменил правнуку Николая Петровича Пастухова. А с Машенькой Анна Васильевна была до начала Второй Мировой войны.
Стоит сказать еще раз, что заслуги Анны Васильевны в сохранение рода Пастуховых трудно переоценить. Внутренняя жизненная сила, глубочайшая порядочность, вера в семью как в высшую ценность переданы были ею дочерям, которые сумели даже в невероятно трудных условиях эмиграции справиться со своей ролью, хотя они не были к ней подготовлены, так как родились в богатой и не в чем не нуждающейся семье.
Анна Васильевна была прекрасно образована, знала музыку, великолепно пела и именно благодаря ей внуки Павел и Мария, несмотря на то, что родились эмиграции, сумели прекрасно освоить русский язык, и не только его сохранить, но и передать последующим поколениям – своим детям и внукам.
Павел и Мария Наумовы
О том, как в дальнейшем складывалась жизнь Марии Михайловны Наумовой-Лиитоя, описано ей самой в статье “Блестяще образованные, но не имеющие ремесла”
На склоне лет моих все чаще и чаще встает передо мной загадочный образ моей матери, загадочный потому, что умерла она, когда мне было всего четыре года. Что осталось в памяти – это только отдельные блики, радостные, теплые, сжимающие сердце.
Елена Леонидовна Пастухова родилась 13 августа 1900 года, в красивом особняке города Ярославля. Она была седьмым и последним ребенком семьи Пастуховых, Леонида Николаевича и Анны Васильевны, рожденной Поздеевой.
Все так радовались ее появлению на свет! Общая любимица, все казалось бы, сулило ей хорошую, богатую, спокойную жизнь. Но судьба ее сложилась совсем иначе. Вихрь событий 1917 года вырвал ее из привычной среды, погнав по тернистому пути, который и привел ее к преждевременной кончине в возрасте лишь 34 лет, в Югославии, вдали от ее любимого Ярославля.
Из рассказов моего отца и бабушки, ее матери, припоминаются мне несколько эпизодов ее жизни, которые постараюсь, передать как смогу.
Елена Леонидовна вышла замуж, по любви, за моего отца, Михаила Павловича Наумова, помещика Симбирской губернии, 7 июля 1919 года в Кисловодске, в самом разгаре гражданской войны. Отец был тогда поручиком Конно-Гренадерского эскадрона на юге России.
По своему желанию, моя мать шла рядом с мужем в этом злосчастном походе, разделяя с любимым человеком голод, холод, постоянную смертельную опасность и прочие ужасы гражданской войны.
Особенно запечатлелся у меня в памяти следующий рассказ папы. Ночь. Моросит мелкий, холодный дождь. Изнуренные боями гренадеры пробираются гуськом по тропинке леса на своих таких же изнуренных конях. Командира эскадрона – моего отца – везут в повозке. Он в жару и без памяти: сыпной тиф. Рядом с ним верхом едет моя мать. Эскадрон отступает под натиском конницы Буденного. Красные вот-вот нагонят и быть беде. Но вдруг!? Замешательство. Один за другим кони останавливаются. Что это? В чем дело? «Река!» – едва слышно передают передовые дозорные. Что делать? И вдруг, в общем смятении зазвучала команда – твердым женским голосом: «Что вы остановились?! В воду марш!» Встрепенувшись от необычной команды, гренадеры, в плавь переправились на противоположный берег и, оправившись, продолжали свой печальный путь. Река задержала наступавшую красную конницу. На этот раз опасность миновала. Вскоре мой отец оправился после болезни и продолжал нести обязанности командира эскадрона.
Этот эпизод мой отец пересказывал мне со слов своего друга и соратника, остзейского немца, барона Е. фон Клопмана, помогавшего моей матери в уходе за моим тифозным отцом в походной обстановке. Причину болезни моего отца он со своим немецким акцентом объяснял так: «Мишу укусил гросс вошь» (Мишу укусила большая вошь). За бароном Клопманом так и осталась кличка – «гросс вошь». При нашем знакомстве, в последствии в Белграде, с милым Эдиком, нам запомнилось, что этот немец не мог говорить о России без слез на глазах. Женат он был на русской.
И еще рассказ. Остатки Добровольческой армии, отступившие до Крыма, спешно эвакуируются подоспевшими на помощь союзниками – англичанами с их судами. Перегруженные людьми, суда увозят всех тех, кому посчастливилось получить пропуски на пароходы, кто с семьями, а кто и без них.
Мои отец и мать со слезами прощаются с берегами родной земли, которую им так и не суждено будет снова увидеть. По окончании рейса пароходы высаживают несколько тысяч русских беженцев в ближайшем заграничном порту, в Константинополе, Турция. Город сам в мятежном состоянии: свержение старого режима и учреждение нового под предводительством Гази Мустафа Кемаль-паши Ататюрка. К тому же город не индустриальный, новоприезжим, без знания турецкого, работы достать не-возможно. На что жить? У кого еще каким-то чудом сохранилось колечко, браслетик – все это обменивается на кусок хлеба. Первое время союзники – англичане подкармливают беженцев. Выдают макароны, сардинки и законсервированное мясо, но и эта помощь иссякает и со временем прекращается.
Надо также отметить, что большинство русских беженцев –представители так называемой – русской «золотой молодежи». Отлично образованные, со знанием иностранных языков, у них не оказывается самого главного в резко изменившейся жизненной обстановке: ремесла. Моего отца, например, до революции ждала карьера дипломата. Он окончил юридический факультет в Москве, но в его новой жизни кому нужен был знаток права уже не существующей царской России?
Анна Васильевна Пастухова (урожденная Поздеева). На первой фотографии Анне 18 лет
Мария Лиитоя:
“Созерцая времена начала 20-го века, меня удивляет, что революция 1917 года застала подавляющее большинство русских людей врасплох. Несмотря на “репетицию” 1905 года, ноябрьские события обрушились на, казалось бы, мыслящих русских людей, как гром среди ясного неба. Даже такие разумные и практические люди как Пастуховы, не чуяли надвигающейся опасности для состоятельных русских людей известных сословий. Если бы это было не так, то они перевели бы заблаговременно, на всякий случай, хоть малую часть своих средств заграницу.
Даже когда уже разразилась “буря”, мало кто понимал, что творилось в стране. “Временные беспорядки пронесутся мимо, и мы заживем опять прежней жизнью”, – думали они, вероятно. Не приготовленные к невзгодам жизни, они оказались беспомощны, как дети. Как пример, приведу следующий рассказ моего рассказ моего отца”.
“В 1918 году бабушка Анна Васильевна Пастухова жила в своем доме в Москве с моей матерью, своим младшим ребенком. Часть дома к тому времени была уже реквизирована, и ее занимал директор Азовского банка, некто Фельдман, который очень хорошо относился к бабушке и к маме. Несмотря на грозящую опасность от оглашения профессионального секрета, он, в один прекрасный день, приходит к бабушке и говорит ей: “Анна Васильевна! Я узнал, что завтра будет реквизировано властями всё содержимое частных сейфов в банках. Знаю, что Ваш сейф в таком-то банке. Я переговорил с моим коллегой, директором Вашего банка и он Вам позволит взять все нужные Вам “бумаги” из Вашего сейфа. (Надо отметить, что у бабушки были известные на всю Россию драгоценности).
На следующий день бабушка отправляется в банк, где – как ей и было сказано – сам директор открывает ей её сейф и, ссылаясь на неотложные дела, извиняется и оставляет ее одну. Через полчаса он возвращается и, спросив, все ли “бумаги” бабушка взяла из сейфа, запирает сейф, и бабушка уходит.
Вечером того же дня Фельдман спрашивает бабушку:
-Ну что, Анна Васильевна, взяли Вы все свои “бумаги” из сейфа?
– Да,- отвечает бабушка. – Я взяла Леночкино и свое метрические свидетельства; как Вы мне сказали: все самое важное.
По словам папы Фельдман посмотрел на бабушку с состраданием, вздохнул и сказал:
– Анна Васильевна! Мой Вам совет: уезжайте Вы поскорее заграницу. Вам здесь, в новой России, не место: Вы пропадете!
Фельдман был прав, конечно”.